Она думала, как ложилась спать: «Лёха, дурачок! Знать не понял ты, не почувствовал ничего! Ну, а я взяла и решилася на такой рывок, Не подумала, не послушала никого. Что мне стоило зацепиться здесь вот таким путём, Через что прошла, что проплакала — знает Бог. Лишь одна любовь согревала плоть и в ночи, и днём, Значит, Боженька всё услышал там и помог». Ну, а он не спал, искусал совсем свои губы в кровь, Жёг обидою сердце гордое, как огнём. Только взгляд её перед ним во тьме появлялся вновь, И преследовал ночью чёрною, да и днём. А «Ворона», вдруг, через пару дней делом занялась, И в конторе сев, лесом принялась торговать. Ну, а «Кум» себе: «Делом правильным баба занялась. Буду ей во всём потихонечку помогать». А по весне стальное небо стало синим, Запахло хвоей, тисом распушился кедр. Ведь только в сказках жизнь проходит так красиво, А без любви красивой жизни нет совсем. «Кум» спросил её: «Может быть тебе в помощь дать кого?», Кинул списки ей поотрядные полистать. А она потом, среди четверых назвала его, Что подумают, то подумают, наплевать. «Змей» с утра узнал, что в конторе впредь будет помогать, А братва ему: «Лёха, ну, тебе повезло! Будешь ты теперь за колючкою каждый день бывать, Расконвойным быть — дело нужное, всем назло». Через восемь дней они встретились в тишине вдвоем, Что он мог сказать, что он мог спросить, не грубя? А она ему: «Я люблю тебя, мы с тобой уйдём. Положись во всем, Лёшка родненький, на меня». А на вышке спит, автомат прижав, щуплый часовой, И собаки все, словно сгинули и молчат. Станет потеплей солнце бледное завтра над тайгой, Если сердца два в такт тихонечко застучат.